А не одну, а целое стадо – добрых, злых, улыбчивых, грустных, овец в яблоках, овец-балерин, а главное от души. Вот она, светлая сторона блоггинга. Спасибо!
Category: Живем Page 16 of 37
Здесь наше ежедневье, домашнее житье-бытье, простые радости.
Пока сегодня, в предверии праздника, весь Израиль кашеварил на полную катушку, я собирала Ади в садик; как первый раз, честное слово! А вообще, такое ощущение, что я его в тиронут* отправляю, ходила по дому со списком и разве что зубную щетку не пришлось паковать. В итоге набрались две полные сумки вещей, с притороченой подушкой поверх одной из них, а ведь еще не сложены кальсоны и зимняя экипировка.
Вот так серьезно относятся Вальдорфцы к комфорту своих подопечных!
Сегодня же, как бы в завершение (и в кульминацию) каникулярного разврата, мы поджарили маршмело, и впервые сделали знаменитую и неоднозначную ночную еду североамериканских скаутов – s’mores. Вообще, после тяжелого дня в полях и лесах ничего страшного, а вот нам, городским ленивцам, такая еда совсем не полезна, но чего не сделаешь науки (или хотя бы любопытства) ради?!!
Процесс приготовления s’mores прост – на крекер кладется кусочек шоколада, сверху прикрывается кусочком маршмело, все это прижимается еще одним крекром, а потом ставится на тлеющие угли, и когда внутренности плавятся и растекаются, можно начинать стонать и обжигаться.
Вот так мы и отпраздновали завершение каникул и начало нового этапа в нашей жизни. Каким он будет, этот этап, покажет время, хотелось бы, чтобы таким же сладким как сегодняшний вечер, пусть даже и проведенным в заботах.
___________
* Тиронут (иврит) – курс молодого бойца.
Я как растение тундры, корни которого стелятся по поверхности, малейший порыв ветра и меня переносит на новое место. Я бы рада пустить свои корни глубже, да искать там на глубине нечего, поэтому цепляюсь за внешнее, дабы своей иллюзорной стабильностью обмануть ветер. Наверно именно поэтому мне так важно почувствовать себя “дома” в своей непосредственной среде обитания, потому что другого дома, в более широком понимании, у меня нет. Отсюда и мимикрия, которая дарит мне адаптацию и ассимиляцию почти в любых (приятных для жизни) условиях, на зависть хамелеонам, с пугающей легкостью. Это я к тому, что в нашу новую пригородную жизнь мы влились быстро и легко.
Как и ожидалось, как только были найдены последние предметы первой необходимости (даже и не сомневайтесь, последние предметы последней необходимости так до сих пор не найдены, по причине пост-переездного ступора) и наступила более-менее спокойная жизнь без постоянного поиска и болезненного шевеления мозгами, мы тут же практически полностью поселились на улице. Там, на нашем малюсеньком зеленом островке, удобно расположившись в садовом кресле (завладеть которым нам помогла удача, о чем позже) я теперь вяжу, режу салат, потом этот же салат поедаю, это в то время пока Ади возится с грузовиками, прячется в палатке и убегает от поливалки (редкое развлечение, учитывая количество дождей, которым нас порадовал конец лета), в то время как Давид читает газету, пьет кофе, фотографирует.
Также, благодрая дворику, Ади почти впервые постиг радость танцев под дождем, напряжение надвигающейся грозы, сладостность песен сверчка и стонов выпи. Вместе мы обнаружили дюжину пауков, невиданных до сель размеров, наблюдали за огромной стрекозой (чудо природы, которое я не видела с момента отъезда в Израиль в мои сладкие шестнадцать лет), пытались познакомиться с нервной бабочкой, недовольно пересекающей наш пока бедный красками двор.
Вчера, ожидая дорогих сердцу гостей (хотя официально гостевой сезон еще не открыт), мы с Ади обосновались на крылечке – я с кофе, Ади с игрушкой. Близился шторм и мы с трепетом и замиранием сердца, а главное в полной безопасности (ощущение которой, при наблюдении за природными явлениями, совершенно необходимо нашему нежному мальчику) следили за тем как сначала сгущались темные-темные тучи где-то справа над пустырем (те жалкие остатки пространства, которые посчитали нужным оставить жадные люди), потом бежали в нашу сторону, подгоняемые ветром, по-дороге превращаясь в крупные тяжелые капли дождя, и наконец пролились красивым мощным ливнем.
Ади смотрел не мигая на плотные потоки выливающиеся из водосточных труб (тут я не упустила возможность объяснить как было бы здорово обрезать такую трубу и поставить под нее бочку для сбора воды, чего, конечно, мы делать не будем, потому как имущество не нашенское, а казенное), на реки воды несущиеся по дороге, на солдатиков пляшущих по обочинам, а я смотрела на все это и пыталась сообразить сколько ливней – вот так лицом к лицу, только протяни руку и дотронешься до стены воды – до пяти лет своей жизни видел мой дед, и сколько пра-пра-пра-дед, если предположить, что он пережил голод, корь, дифтерию, скралатину, ангину и менингит (которые он обязан был тем или иным способом пережить, иначе не стал бы моим пра-пра-пра-дедом)… Тут можно пуститься в длинную против- и за- прогрессную дискуссию, но речь не об этом.
Если житье-бытье в близи к сублимированной природе приносит такой спектр эмоций и впечатлений, какое же богатство может давать нам настоящяя не законсервированная природа?
Кстати о житье ближе к природе, тишина тут стоит гробовая. Ади первые дни без устали этому факту удивлялся и переодически риторически восклицал – “Мама, почему тут так тихо?” А ведь первые месяцы своей жизни он тоже провел среди птиц и лягушек, только даже нам теперь это уже вспоминается как сон, а ему и вовсе ни о чем не говорит.
Ну что поделаешь, если исторически сложилось так, что работать мне надо особенно тяжело тогда, когда как раз на это у меня совершенно нет времени? Вот и на этот раз, среди нагромождения коробок и эмоций, пришлось мне втискивать еще и свой скорбный труд, а в промежутках между работой и облагораживанием жилища, я ходила от одного неприветливого угла к другому, и тщетно пыталась почувствовать себя дома. Хлеб не пекся, и вообще никак не удавалось мне подружить себя и новый окружающий мир, пока, как-то вечером, руки сами собой не потянулась за бесформенной жилеткой, которую связала прошлой зимой в огонии вымерзания. Найдя самый крайний узелок я начала ряд за рядом распускать вязание.
В результате, в моих руках оказался огромный клубок деликатессной осенней шерсти, со вкусом тыквы и корицы, и мне ничего не оставалось кроме как вытянуть из еще не разобранных закромов подходящие спицы, и связать себе за несколько уютных вечеров у камина (в сопровождении кино, потому как при переезде мы наконец-то отменили кабель) первую вещь за последние несколько месяцев – теплый, пушистый, и очень домашний свитер.
Ах, теперь я была дома, тоже впервые за несколько месяцев…
Как только я справилась с душой, физическая часть тоже стала спориться лучше, что было не менее важно! Дело в том, что на мне лежала важная задача подготовить Ади к школе, а список который нам выдали со всем необходимым / запасным / супер-дупер важным заставлял задуматься не стал ли он (Ади) членом группы, отправляющейся на покорение Антарктики. Кроме нескольких пар кальсонов, поддевок различной степени теплоты, резиновых сапог с / без прокладки, водонепроницаемой куртки и таких же штанов, оказалось, что нам нужны еще и запасные зимняя куртка и щтаны! Когда дошла очередь до маек во мне окончательно поселилось стойкое впечатление, что я усыновила пятилетку, потому как все наши старые майки, хоть и не брендованные, но с картинками в школу не подходят, а по-сему новые пришлось покупать в товарных количествах.
К сожаление, мы пока что не дошли до той степени эко-развития, при которой детей одевают в магазинах секонд-хэнда, поэтому, в дополнение к переезду это была еще одна брешь в бюджете. К счастью, относится эта неуместная брезгливость только к одежде прилегающей к телу, поэтому всю остальную экипировку мы пойдем покупать все-таки в секонд-хэнд, ну серьезно, у кого есть деньги на два зимних костюма?
Но есть и приятная сторона этих сборов, и вот тут-то есть где развернуться моим беспокойным ручкам. Ади нужный шерстяной свитер, запасные варежки, тапочки, теплые носки; зимнюю шапку я все равно собиралась перевязывать, потому как она плохо прикрывала уши, и то что было простительно прошлой зимой, может обернуться трагедией этой. В общем работы непочатый край, грядет грядет вязальный сезон, с невиданным до сель размахом.
А на днях я обнаружила покинутое ласточкино гнездо, тесно прижавшееся к крыше крыльца. И хоть и покинули его обитатели, глядит оно на меня своими глиняными боками как обещание того, что все хорошо. Мы дома. И ласточки буду дома, весной.
~ Цветам ~
Весь мой оконный ботанический сад переехал во двор, пока дни еще щедры солнцем и водой. От такой радости все поперло вверх и в стороны, а давно чахнувший в нашей обычной полутьме цветок с желтыми розочками, начал выпускать эти самые розочки направо и налево.
~ Кошке ~
Такое ощущение, что она никуда не перезжала. Кошка лежит в своей обычной позе на диване, вредничает и орет по ночам. А вообще, если бы диваны не надо было ставить на ребро, чтобы поместить в грузовик, я думаю, ее можно было спокойно погрузить вместе с диванами, она бы и не пошевелилась.
~ Ади ~
Ади обнаружил для себя прелести садоводства, а ведь это только начало. Пуститься во все тяжкие в зиму глядя и с прохудившимся бюджетом я не решилась, так что для начала серьезного огородничества будем жадть весны. Но, решение это не отменяет обычных рутинных садовых задач, вроде чистки травы, поливки и ночной охоты за сверчками, чем (со своим обычным энтузиазмом) и занялся Ади.
П.С. Нам с Давидом тоже хорошо, но будет еще лучше, когда мы разберем последний ящик и прибьем последний крючок. А по-настоящему я почувствую себя дома, когда испеку здесь свой первый хлеб.
Вчера, в стотысячный раз, поехали в наше будущее жилище, и пока копошились во дворике, из-за забора вылезла весьма симатичная китайская голова, и после череды стандартных вопросов, начала задаривать нас плодами из ее огорода. Огород у барышни, надо сказать, вызывает дрожь благоговения, я о таком пока даже и не мечтаю, там вам и кабачки, и тыквы, и огурчики, цветы, и деревца всякие, с еще недозревшими плодами, в общем, просто райский уголок.
Так что получили мы очень неожиданный и очень теплый прием, а я сегодня обедала салатом из наливных свежих огородных помидорчиков.
Ах, как они пахнут!
Вот и закончилось мое маленькое приключение, а значит пришло время подвести итоги и посмотреть со стороны на себя и свое поведение до и во время оного. Что я вам могу сказать, отнеслась я к этому приключению не по-спортивному, уж не знаю то ли потому что свалилось оно на меня нежданно-негаданно, то ли в целом был очень плохой для этого тайминг, но сначала сообщение о предстоящем путешествии, потом подготовка к нему, и напоследок оно само всерьез выбили меня из колеи.
Реакция моя была совсем не в рамках того, как я пытаюсь себя учить жить и реагировать на вещи, а именно, быть внимательной к моменту, чтобы не упустить то прекрасное, что в нем есть; не раздражаться по пустякам, особенно по тем, которые от нас не зависят; помнить о том, что все временно, все имеет начало и конец. И, если дома у меня это стало получаться чаще и лучше, на незнакомой почве злость, недовольство и раздражение безвыходностью и неподвластностью ситуации расцвели пышным цветом. Тогда, помимо переживаний за непосредственно само путешествие, к набору сильных чувств прибавилось разочарование собой и своим поведением. Так что, последний день перед отлетом, а потом первый по приезду на место, я была полна негативизма и очень сильных отрицательных эмоций.
Но потом, на вторую ночь, случилось нечто весьма интересное.
Грустно ворочаясь в кровати (уже после того как я пожаловалась на бессонницу), я вдруг услышала звук капающей воды. Вскоре, к воде добавился плачь ночной одинокой птицы где-то за окном, стук каблуков горничной, шипение чьего-то душа, жужжание какого-то электрического прибора.
Если абстрагироваться от факта, что все эти звуки были типичными признаками бессонницы, их ритмичность каким-то образом задала темп моим мыслям. Этот шумовой фон пришел как спасение и помог мне соединиться с реальностью – подчиниться ей, расслабиться в ее цепкой хватке, перестать ей сопротивляться, причиняя себе боль бессмысленной борьбой. Вслед за звуками, я по очереди ощутила кончики своих пальцев, колени, спину расстающуюся с тонусом и зажатостью; уставшую и тяжелую голову, а под ней, хоть и не мою, но мягкую и удобную подушку; на мне тяжесть пухового одеяла и легкое покалывание отвыкших от каблуков пяток; глаза, и то как ресницы опускаются ко мне на щеки… А потом я уснула.
Благодаря этой незамысловатой медитации, на следующее утро все как-то само собой приобрело правильные пропорции. Наконец, я увидела улыбающиеся лица людей, которые были рады меня видеть, почувствовала вкус замечательной еды, которой нас кормили все эти дни, осознала зачем я оказалась здесь, порадовалась более близким знакомствам, а также приятным и неожиданным сюрпризам во время этих знакомств. Короче внезапно, одним махом на меня снизошло все то, ради чего, собственно, затевалась эта встреча, и что до этого я в упор не хотела замечать, за стеной раздражения и злости на судьбу.
Я не скажу, что не устала. Я не скажу, что не жалею о времени проведенном вне семьи и дома. Я не скажу, что не злюсь на то, что теперь неделю мне придется разгребать работу, которая скопилась за эти дни. Но учитывая то, что я выучила одну очень важную для себя вещь, думаю, оно того стоило.
Когда что-то идет не так как хочется, злиться можно и нужно. Что при этом нельзя делать – это осуждать и корить себя за это. Когда чувствуешь разочарование собой, все остальные инстинкты притупляются, и такое состояние загоняет нас в еще более глубокую яму. Простите за банальность, но себя надо любить и уважать. С одним условием – осознание негативных ощущений не менее важно, чем осознание всего остального окружающего нас мира, потому что когда знаешь и признаешь наличие такой эмоции, легче проанализировать откуда она идет, и соответственно становится легче ее обуздать. При осознании и принятии, приближение бури, ее начало, а потом затишье наблюдаются как бы извне и со стороны, не позволяя хозяину эмоции отдаваться и погружаться в эту бурю. При таком подходе, ни один этап не проходит незамеченным, каждый фиксируется и отмечается, а значит в следующий раз эти этапы можно будет сократить, и соотвественно уменьшить страдание.
Как эти выводы сработают для меня в реальной жизни, мне еще предстоит проверить, а пока что я очень рада быть дома, в привычной обстановке, с родными мне людьми. Завтра испеку хлеб.
Я приземлилась. Всю дорогу нас трясло и колбасило, а я в это время молилась, теребила браслетик-оберёгу (подаренный мне Ади на день мамы), нервно пялилась в экран (два фильма подряд – это вам не шутка) и клялась – никогда снова! Даже и не знаю, как, еще каких-то пять лет назад, не могла дождаться этого ощущения веселых горок, когда желудок подлетает к горлу, а на душе становится одновременно весело и тревожно.
Потом меня встретила начальница, давно ставшая подругой; потом мы подобрали еще одну незадачливую пассажирку, пролетевшую все страну, чтобы попасть на эту встречу; потом поужинали с вайс-президентом по исследованиям, которая прискакала в джинсах с растрепанными волосами, и вдруг показалось, что все не так плохо.
Надо запомнить это ощущение, чтобы на пути обратно, когда я начну искать руку соседа, с целью глубоко впиться в нее по-боевому наточенными ногтями, было чем обуздать шалящие нервы и воображение.
П.С. Спасибо огромное всем за добрые пожелания!!!
Вот она гроза и совесть всего дома. Шестнадцати лет отроду, она провела со мной все мои лучшие и худшие годы. Взяла ее я когда еще была школьницей; на ее веку я трижды выучилась, вышла замуж, родила сына, теперь мой сын сам скоро станет школьником, а она все с нами.
Чувства к ней у нас смешанные, именно из-за ее непомерно стервозного нрава, но то что мы ее везли аж до самой Канады, наверно все-таки о чем-то говорит. Она, как выжившая из ума родственница, которая надоела до чертиков, но несмотря на это своя, родная.
Когда Ади принесли из роддома, котофея на него зашипела, а зря. Ади единственный, кто любит ее такой какя она есть и считает неотъемлемой частью нашего семейства, несмотря ни на что.
Меня тут спрашивают иногда, смотрим мы ли олимпиаду, и вообще ощущаем ли, что тут что-то такое национальной и мировой важности происходит?
Так вот, олимпиада далеко, поэтому, нет, мы ее не ощущаем, а смотреть ее нам тоже не интересно, потому как у нас у самих тут олимпиада чуть ли каждый день (и зоопарк тоже, если уж мы об этом говорим).
