Пушистые страсти

От первого брака была у Давида кошка. Звали ее Жужа, и была она сиамской породы. Добрейшей души существо, надо сказать; Давид ее до сих пор со слезами на глазах вспоминает. Отношения у Давида с Жужей были близкие и доверительные. “Меня Жуженька, за все годы, ни разу не укусила!” – вздыхает иногда Давид.

Уже оказавшись в моих жарких обятьях, и отказавшись от всех материальных благ, оставшихся в старой квартире и прошлой жизни, Давид никак не мог себе простить предательство Жужи, и зная, что в обществе двух недружелюбных собак и умирающего от кошачьего СПИДа кота, чувствовала себя Жужа, прямо скажем, не очень, мы решили ее забрать к себе.

Тут становится совсем грустно, потому что Цапа с первого же взгляда Жужу не взлюбила (как впрочем десяток других животных, которых мы пытались принести в дом) и твердо решила ее сжить со свету. Я не буду рассказывать как Цапа, по всем правилам герильи, денно и нощно охраняла подход Жужи к миске с едой, как загнала ее на пылающий жаром южный балкон, как шипела, брызгая слюной и ненавистью, скажу только, что пришлось нам Жуженьку отдать обратно бывшей жене Давида, а она (жена) уже через какое-то время передала ее в другую приемную семью. По сей день Давиду не было покоя, воспоминания о Жуже были слишком болезненны, тем более, что он так и не узнал как прижилась Жужа в новой семье.

Была бы эта история без конца, если бы не появился у нас некоторое время назад сложной судьбы сиамский кроль.

Кроль привык к нам быстро и легко, но больше всего он проникся к Давиду, без явной на то причины. Сначала мы думали, что это чистой воды шовинизм, потому что меня кроль неуважительно пытается покусывать за ноги, когда я стою у него на пути, авторитет Ади в его глазах вообще стремится к нулю, зато Давида, предположительно, как самого большого и сильного, кроль уважает, а по сему любит нежно и проникновенно – ложится по-удобней на пол, поджимает уши и закатывает глаза, когда Давид его гладит (вообще, это реакция всех, кого решает погладить Давид, но это к делу не относится).

Цапа все это время вела себя странно, а на кроля посматривала с болезненным немым вопросом в глазах, и хоть говорить она еще пока не умеет (мы уверенны, что скоро!), ясно ощущалось, что мучит ее дежавю, когда лицо явно знакомое, а откуда не понятно. И вот, какое-то время назад нас осенило – и Жужа и кроль оба-то сиамские, причем одного окраса и похожи друг на друга как сиамские близнецы (с разницей в под-видах, конечно).

И вот после этого все кусочки мозаики встали на свои места!

Ведь это очевидно! Жужа реинкарнировалась в кроля и пришла к Давиду, чтобы дополучить украденную у нее ласку и любовь, чтобы простить и показать, что зла она на него не держит. Цапа эту Жужину аферу, своей кошачей интуицией, вычислила быстрей чем мы, а выдала себя Жужа своей нежнейшей сиамской шкуркой, от которой не смогла отказаться даже ради маскировки, даже несмотря на риск быть раскрытой.

Теперь стала понятна и реакция Цапы на появление столько безобидного существа, как кролик. Ведь видела она в нем не кролика, а другую кошку, причем кошку, с которой поступила нехорошо. Представтье весь ее ужас, когда она увидела Жужу в новой реинкарнации, пришедшую, возможно, отомстить и отнять Цапино законное место.

Одно Цапе так и осталось не понятно – как Жуже удалось отрастить такие длинные уши, и так компактно скукожить хвост?