Не удержалась и купила Ади две книжки с зимне-новогодне-рождественскими сказками. Одна книжка – очень красивая антология разных сказок от разных иллюстраторов, а вторая от автора и иллюстратора в одном лице (Jan Brett), и она просто сказочная! В ней, немного лубочные, немного старомодные и до боли волшебные иллюстрации, с дорогими моему сердцу северными узорами (наверно, в прошлой жизни я жила где-то в хатке среди Норвежских фьордов или в снежной Финляндии), со срубленными избами, троллями, лайками, снегом и елками. Каждый раз, когда эту книжку читаю, хочется зажмуриться и прыгнуть туда, во-внутрь, сесть у печки и подавать бабушке Бабе клубки белоснежной шерсти, из которой ее попросил связать ему варежки внучек.
Но я увлеклась… Написать хотела не об этом, а о том что когда вчера читала Ади очередную сказку, ощущая его теплый бочек и переживая вместе с ним за непослушных оленей или незадачливого воровитого ежика, подумалось мне – ведь все-таки как важно, чтобы ребенка воспитывали двое!
(Пожалуйста, я никого не хочу расстроить и обидеть этим заявлением! И, ни в коем случае не говорю, что одна мама или один папа не может воспитать замечательного ребенка. Есть тому не один и не два примера из моего самого близкого окружения и я перед всеми вами, одиночки, снимаю шляпу и восхищаюсь каждый раз заново, когда кого-то из вас встречаю. Всякое в жизни бывает и ничего уж тут не поделать, никто не застрахован, и одно то как люди с этим справляются – достойно уважения и восхищения! Но…)
Ади четко разделяет меня и Давида. Во всем. Не только в играх и занятиях, которые он выбирает исходя из того кто с ним играет, не только в книгах, которые он предпочитает читать в зависимости от того чья очередь его укладывать, не только манерой общения, а вообще во всех тех жизненных уроках, которые Ади берет от каждого из нас. Иногда мне даже кажется, что он сам моделирует наше поведение исходя из того к чему он привык и что ему в нас больше нравится.
Например, мне нельзя кусаться и рычать. Когда я начинаю покусывать и порыкивать, Ади страшно обижается. Если мы играем в семейство динозавров, то я всегда либо “мама” либо “бэйби,” в Давид – либо “папа,” либо “плохой динозавр,” который должен всячески пугать наше мирное семейство. Я отдаю себе отчет, что ролевые игры – это не моя сильная сторона и Ади четко отдает себе отчет в этом тоже, поэтому если речь идет о пиратских баталиях, то это папа, если что-нибудь помастерить, то (сюрприз! сюрприз!) – мама. С Давидом они тоже мастерят, но по-своему, по-мужски.
Но, самое интересное начинается, когда доходит до чтения. С Давидом, любимой книжкой стал сборник традиционных кровожадных сказок, на которых росли мы; в этой книжке есть и “Красная Шапочка” и “Три Поросенка,” и сказка про трех козлов и тролля, и так далее. Цвета там яркие грубые, рисунки по-своему милые, но очень простые, даже примитивные, и немного не по-детски (на мой вкус) откровенные. Например, когда волк сжирает бабушку, нарисована голова волка, с бабушкиными ногами торчащими наружу и большим слово “Gulp!” чтобы проиллюстрировать ситуацию, если кто не понял. Надо ли добавлять, что книжку купил Давид? Ади ее обожает, но читает ее только с ним!
Со мной же он читает ностальгические сказки про маленького медвежонка (растущего в лесах Швеции, кстати сказать), про черепаху по-имени Френклин и все прочее, волшебное и наивное. Во всех этих сказках главные герои живут в отдаленных местах, в деревянных срубах, мамы пекут хлеб, папы рыбачат или что-то мастерят, едят они овощи из огорода и пышащие жаром прироги, бабушки вяжут, а деды рассказывают истории. Дети в этих историях свободны, бегают босиком и, когда не помогают по дому, занимаются тем, чем должны заниматься дети – они фантазируют, а потом живут этими фантазиями.
Получается, что от меня Ади хочет слышать о том, что жизнь полна магии и красоты, а из уст Давида получать не всегда приглядную сторону реальности, о проблематике противостояния сил и о том, что жизнь не всегда справедлива. Я не знаю, когда решилась бы заговорить об этих вещах, если сама не всегда готова их принять и понять. Давид же человек более приземленный, поэтому успешно ведет Ади между подводных камней тех фактов, которые я, следуя своей природе, обхожу. Я до сих пор не могу произнести слово “убить” или “мертвый” при Ади, хотя осознаю, что это глупо и незрело, тем более, что он этими словами оперирует уже довольно ловко (но зная, мой “бзик” старается эту тему со мной обходить), к счастью, без обсессивности, как некоторые его товарищи в садике.
Так вот интересно, мы сами смоделировали эту разницу или Ади самостоятельно, исходя из того что он выучил и понял о нас за свои четрые года жизни, вычислил кто годен для чего? А, может, это как раз то для чего нас, мужчин и женщин, создали такими разными? Для Ади мы как две стороны медали, и он вертит эту медаль в зависимости от того на какую сторону – шершавую или гладкую и блестящую – он хочет полюбоваться. Наверно, в этом и состоит прелесть семьи, в ее традиционном раскладе, уж простите меня за полит-некорректность. Сколько же граней открывала та самая “целая деревня” (или племя, в другом варианте), которая нужна была “чтобы вырастить ребенка?” Что еще мы потеряли, с исчезновением этой “деревни?” Чем мы платим за ее исчезновение?
После рождения Ади, теперь, когда уже по всем статьям поздно, я стала остро ощущать потребность в такой деревне. Особенно грустно мне обычно становится под Рождество (которое, да да да, технически я даже не должна праздновать), когда все разговоры пестрят жалобами на заботы, готовку и родственников (те, у кого они еще остались рядом), и так мало ходит благодарности за радость близости. Мы, люди, так боролись за свою самостоятельность, что не заметили как остались одни. Или вдвоем. Хотя бы так.
Ольга
как же пронзительно точно… Родственная близость чуть дальше личной семьи (уже даже не всегда в неё входят родители!) такая редкость…