Связав все запланированные мелочи для себя, я принялась за игрушки, и первым из серии оказался этот твидовый лёвушка. По-моему Ади доволен, потому что даже берет лёвушку с собой, когда идет спать. На очереди розовый динозавр…
Category: Живем Page 24 of 37
Здесь наше ежедневье, домашнее житье-бытье, простые радости.
Каждый год Торонто замирает в немом вопросе – будет ли Рождество белым? И вот, в этом году, все говорило в пользу того, что, наконец, к этой Рождественской ночи, город будет покрыт красивым, пушистым, свежим, романтичным снежком… Казалось бы, вопрос – решен, но нет, небеса распорядились по-другому и снова, как насмешка, в прогнозе погоды маячит сначала дождь, а потом плюсовая температура. Даже и не верится, ведь по всему предыдущему прогнозу было совершенно очевидно, что снега будет много и он останется лежать, но в самый последний момент, в ту самую пресловутую ночь перед Рождеством все меняется, и нас опять покроет грязь, слякоть и чернота. Ну не небесное ли это проклятье? Вопрос только, что мы такое натворили.
В общем на выходные, с тоски и от нечего делать, пока вся эта красота не растаяла, мы хорошенько себя выгуляли. В субботу сходили в наш любимый парк, рядом с домом, откуда можно кататься с горки (не катались), а в Воскресенье решили, что нечего так далеко забредать за тем же снегом и прямо так у гаража и загуляли; Ади, добрый мальчик, пытался расчистить снег своим игрушечным эскаватором, а мы с Давидом сотворили, неприличного вида, снеговика, лежащего на спине (стоячего не получилось – снег слишком сухой). Ниже еще немножко снимков, остальное тут.
В Январе исполнится год с тех пор как я работаю на полную ставку из дома, итоги потом, сейчас только хотела сказать, что забавно, как, иногда, надо всего лишь немного примитивной символики, чтобы ощутить чувство принадлежности (к чему либо). Весь этот год, несмотря на многие приятности моей нынешней ситуации, я боролась с чувством собственной неодушевленности, как будто наняли меня работать духом, или привидением, ну или тенью отца Гамлета, если уж на то пошло… Я получаю работу, делаю работу, отсылаю работу, а потом все сначала; и пока работа делается, по большому счету, никому не интересен этот северный, Канадский, живущий на отшибе, дух, некая, пусть и полезная, но бесформенная субстанция… В принципе, такое положение дел в чем-то меня даже устраивало, но все-таки нет-нет, да просыпалась, хоть и почти атрофированная, извилина, отвечающая за необходимость признания, начиная зудеть и беспокоить меня.
Кстати, не скажите, что прям-таки я настолько виртуальна – раз в неделю я участвую в телефонной конференции всей фирмы, иногда по-телефону беседую с начальницей (с которой, кстати, мы большие подружки и сообщницы), получаю неимоверное количество мэйлов, да и почту получала не раз… Посылали мне всякие книжки, рекомендуемые к прочтению, есть у меня свод законов фирмы, даже маечка с лого имеется (какой-то шутник послал мне размер small, который сама я бы в жизни не купила, но маечка сидит на удивление замечательно, а уж если бы я в ней по оффису ходила, вот была бы потеха за мужским населением наблюдать). Но несмотря на все это, все это время я чувствовала себя как будто я на Марсе, а они на земле (на самом деле в Калифорнии)…
В общем, когда пару дней назад я получила, сначала лично от хозяина фирмы, подарок на грядущий день рожденья (ввиде симпатичной суммы денег, которых мне вечно не хватает на мои различные глупости), а потом, от всего высшего начальства – подарок на рождество, мне было жутко приятно и я, наконец, обретя форму и содержание, почувствовала себя не только на одной планете, но даже на одном континенте, с собственным работодателем. Как мало нужно для счастья (ну, про счастье я, конечно, загнула)!
Корпоративный подарок был как шит для кофейных наркоманов, вроде меня, и включал в себя всякие приятные мелочи из Страбакс – мягкого оленя, который тут же поселился в венке из елочных веток; термическую кружку, которых всегда мало; очень вкусные хрустящие орешки; и подарочную карточку для покупки кофе, в том же, вышеупомянутом, Старбаксе. Карточку Давид тут же на месте у меня отобрал, сказав, что мне она все равно не нужна, так как он много ходит по улицам, а я все равно сижу дома, с кофейной машиной под боком. Он меня совсем не убедил, но карточка все равно осталась у него, по причине силового перевеса.
У нас гостит мама, еще только несколько дней – пока что она, в основном, отсыпается от перелета и пытается разобраться в том, что ей говорит Ади. У меня в голове полная каша (по всяким разным причинам) и мне едва удается работать. Конечно же, при таком раскладе времени на дневник у меня практически не остается. Так что я решила в ближайшие несколько недель рапортовать с помощью визуальных средств, без, или почти без, слов.
Помните сагу, несколько постов назад, о thrifting-е и моих злоключениях в мире second-hand? В конце того поста я пообещала похвастаться второй парой обувки, которую выкопала в свою последюю вылазку за новым, похожим на старое. Вот, наконец-то мне удалось её запечатлеть.
Кстати, закончив один из моих левых проэктов (на этот раз это была верстка скучнейшей книжки по вэб-дизайну, с которой, правда, разделалась дня за три), я решила действовать по принципу – “мы славно поработали и славно отдохнем” – и по сему пошла на чулочный сайт (по которому распускала слюни некоторое время назад) и накупила себе всего чего только душенька пожелала. Фоторепортаж следует, а пока что, в аккомпанементе с туфлями, можете полюбоваться на серые чулочки и тыквенные гетры а ля Анна Павлова.
Так ведь называется одна из передач на Российском телевиденье? Я ее, по-моему, ни разу не видела, как впрочем еще много других Российских передач, в частности, и Российского телевиденья, в общем – но, вот это название откуда-то пришло и отпечаталось в моих мозгах, обычно, не очень стойких на ненужную (а часто, к сожалению, и нужную) информацию.
Итак, на эти выходные мы официально открыли пред-рождественский сезон. Началось все с того, что решили поставить елку, для этого пришлось передвинуть мебель (кто нашу елку видел, поймет), после того как передвинули мебель, пришлось особо тщательно вымыть все, до этого скрытые, уголки; потом мы эту елку нарядили, как всегда весьма пышно, и обнаружилось, что картины висят неправильно, пришлось перевешивать картины, заодно решили повесить еще несколько, до которых до этого не доходили руки; потом подумалось, что если уж все равно возимся, надо бы еще вымыть и всю остальную квартиру и перестирать всякие крупные вещи, вроде чехлов на диван… В общем, когда мы посмотрели на часы, то ахнули – провозились весь день, а на вечер назначены гости (одни из тех незадачливых, которых мы, не со злобы, игнорировали неприлично долгое время), еду еще предстояло купить, а мы даже не завтракали…
Получился какой-то рождественский Песах, но зато теперь дома царит по-настоящему праздничное настроение. Прибирались под рожественских джаз, во главе с Дайаной Кролл, Фрэнком Синатра и Нат Кинг Коул, вместе подпевали – I’ll be home for Christmas…
Уж не знаю, что играет тут свою роль – то ли 16 лет традиционного празднования Нового Года в России, то ли наши частые поездки в Прагу на Рождество, то ли мои христинаские гены, но всегда, как только приближается Декабрь, я, со смесью стыда и благоговения, прихожу в предпраздничый трепет. Так что, когда Ади начал спрашивать о елке, я тут же, прикрываясь этим благовидным предлогом, поспешила выйти с предложением открыть сезон. Теперь Ади, как только продирает глаза и приходит в большую комнату, требует включить огоньки на елке. Под песенки он очень растрогался, и сначала нежился у меня на руках слушая “An old fashioned Christmas,” распустив губы и вздыхая, а потом, видимо засмущавшись собственных чувств, начал просить выключить музыку (что я абсолютно безаппеляционно отказалась сделать).
В Воскресенье нас посетили еще одни друзья, которых тоже, по каким-то неизведанным причинам, давно не приглашали, так что у нас получились настоящие “рождественские встречи.”
На прошлые выходные Ади побывал на еще одном дне рожденье. Праздновал свой солидный пятилетний возраст наш старый ричмондхиллский дружбан Андре, а проходило сие действо в местном бассейне, где деткам было положенно хорошенько наплескаться, после этого наесться пиццы, придти домой и завалиться спать до утра. Все шло более-менее по плану, кроме того факта, что я забыла кое-какие свои причендалы и в воду пришлость лезть вместо меня Давиду.
В общем, в итоге на pool-party побывал не только Ади, но и Давид, потому что оказался он, как в цветнике, один одинешенек, посреди воды и мамочек. С мамочками плескаться в бассейне, конечно, не так интересно как с кроликами Хью Хефнера, не все же очень-очень многие из мамочек были весьма даже ничего, особенно мама виновника торжества.
Правда, Давид утверждает, что он был так занят выкупыванием наследника, что даже и не заметил всю пикантность ситуации.
В моем, уже далеком, израильском прошлом была у меня одна единственная подруга-израильтянка (в смысле, не изральтянок подруг у меня было несколько, а вот израильтянка только одна), то есть настоящая подруга, с секретничьями, сплетнями о мужьях и болтовней о детях. К сожалению, с тех пор как мы уехали, связь совсем прервалась, но винить здесь некого – на письма, с сегодняшним образом жизни, мало у кого хватает времени, по-русски она не читает, значит быть в курсе моих событий она с помощью дневника не может, с ее занятостью, разницей во времени и моей телефонной фобией, поговорить тоже не удается, так что просто остается вспоминать друг друга добрым словом (ну, не знаю как она, а я ее вспоминаю часто). Израильтянкой она была не типичной – деликатной, тихой, скромной, даже стеснительной, при этом отличалась легким нравом и чувством юмора, так что, несмотря на то, что сначала я ее на дух не переносила (по своим, к делу не относящимся, причинам), постепенно, из коротких разговоры превращались во все более длинные, потом мы начали перезваниваться даже по вечерам и не один раз вызывали гнев начальства своими близкими отношениями.
Хоть и подружились мы работая в типографии (каждый в своей области, я, как известно, графиком, а она – маркетологом), барышня эта была, по своей первой специальности, адвокатом, и не просто адвокатом, а адвокатом литигирующим (то есть выступающим в суде), и не по разводам и денежным искам, а в, ни много ни мало, криминальной области. Предыстория тут длинная, и чтобы понять что тут такого удивительного, надо видеть ее хрупкую фигуру, надо знать особенности изральского криминального мира и то, что женщин адвокатов, занимающихся криминальными случаями, там вообще не было до последних десяти лет, и так далее и так далее. Но вспомнила я об этом совсем по-другой причине, поэтому нет смысла пускаться во всю эту философию.
Так вот, в одну из наших бесед она упомянула, что панически боится публичных выступлений, и я не могла не спросить каким же тогда макаром ее занесно в судебный мир, мир где ей приходилось каждый день, по-нескольку раз в день, стоять перед залом полным людей и защищать всякую предполагаемую нечесть (о нечести, это беседа отдельная)? На что она мне ответила, что когда она выбирала профессию, у нее случился особенно сильный приступ чувства противоречия, и проведя детство серенькой невидной (несмотря на свои академические успехи) мышкой, ей захотелось доказать себе и другим, что она может играть и другую роль – роль человека, на которого направлены все взгляды. И она смогла, и даже очень хорошо смогла, и, по ее словам, в каждый очередной свой выход она доказывала это снова и снова и испытвала ни с чем не сравнимое наслаждение от ощущения власти на собой, своими эмоциями и способностями.
(Мои предыстории, как всегда, растянулись в километровый пост, о чем
глубоко извиняюсь.)
У меня такое тоже бывает. Редко, но бывает. Именно поэтому несколько месяцев назад я взялась за проэкт, который, как тогда казалось, мне был совсем не по-зубам – иллюстрацию книжки, но я, рискуя потерять своего очень хорошего клиента, против всех шансов, с честью его закончила, не только хорошо, но и во-время. С момента непоступления в Бецалель, а потом в Асколу (одни из самых лучших дизайнерских школ в Израиле), с момента моего позорного бегства из Вольфовского подвальчика (моего учителя по-иллюстрации) к сверкающим вершинам высшего образования (в моем случае оказавшимся бесполезным), я несу это пятно “нестоящести,” незаконченности, несостоятельности и никакие профессионльные успехи не помогали мне до сих пор это пятно смыть. Так что первая книжка стала началом большой стирки, и сейчас я готовлюсь к продолжению, о чем позже.
А сейчас хочу только добавить, что не важно в каком порядке ты выполняешь свои жизненные шаги, похоже, что чувство “нестоящести” присуще очень многим людям. Неважно, сколько ты достиг и насколько замечательные вещи ты сделал, у тебя остается чувство, что все это было ерундой, вот если бы ты сделал это… тогда ты был бы (в голове крутится слово “тотах,” израильтяне поймут) крут. Что это, социалистическое воспитание, или признак думающего слишком много человека? Например, мой дражайщий друг Инк сделала все то, о чем сейчас жалею, что не сделала я – все те годы, что я корпела на учебниками Котлера и Хофстеде, она упоенно рисовала гусениц и сказочных принцесс, теперь она корпит над другими учебниками, а я пытаюсь подружиться с принцессами. Обе мы были одинаково счастливы тогда и несчастливы сейчас, что тогда (то бишь якобы “во-время”) не делали чего-то другого. Вот такие чудеса. Все эти метания от нечистого, потому как путают нас и сбивают с толку, но избавиться от них, даже если все это понимаешь, очень тяжело.
P. S. После своих злоключений в мире маркетинга, Ирит, та самая израильтянка, вернулась в мир права, на этот раз в роли юридического советника международной организации по защите прав женщин, “Вицо.” Наверно, она одна из тех редких счастливчиков, которые попадают в точку с первого раза.
Помните анекдот про ковбоя, который все пытался побольше выпить в баре, приговаривая “пока не началось.” Так вот, хоть история там совсем о другом, мы тоже все лето прожили под этим лозунгом – ездили много и далеко, потому что надо было успеть “пока не началось.” И вот оно – началось!
Вчера нас подзасыпало первым (осенним, потому что официально зима здесь почему-то начинается двадцать первого Декабря) снежком. Не сильно, но на маленькую снежную бабу хватит. Так что сапожки мы прикупили вовремя. Сегодня Ади в них и отправился в сад, правда когда добрели, выписывая кренделя на коляске, еле заставили его зайти в здание – Ади никак не мог понять, почему ему не дают хорошенько вываляться в снегу. Ну, как ему объяснишь, что он не только еще успеет наиграться со снегом, но и будет с тоской всматриваться в небо в поиске первых (очень поздних здесь) признаков весны.
В последние дни, перед возвращением Давида, я развлекалась тем, чем обычно развлекаются замужние, плюс один, графические дизайнеры, когда их мужья в отъезде… Правильно! Я торчала у компьютера. Благодаря этому мне удалось обработать уже довольно древнюю серию фотографий с нашей юбилейной поездки на ферму (когда мы праздновали наше здесь двухлетие). В серии есть много меня, все в том же оранжевом берете, на этот раз почти без фотошопа; много снимков Ади с грузовиками (ну как же без них?), на качеле, на прыгучих мячиках, и на тяжеленном велосипеде, знаменитой сельскохозяйственной фирмы Джон Дир, в ее характерной зелено-желтой раскраске. Кстати, сначала велосипед одерживал победу на Ади, и без папиной помощи сдвинуться с места у Ади не получалось; но потом на горизонте появилась блондинка, и дело пошло получше, так что, пока вперди маячили ее нежные кудри, Ади уверенно и самостоятельно продвигался вперед.
К этой же серии относится мини-серия – “Коза.” Причина, по которой мне пришлось передвинуть козу в отдельную серию, внушает некоторое беспокойство, но так как с тех пор прецедентов не было, надеюсь, что случай это был все-таки частный. А все дело в том, что Давид отснял штук сорок портретов этой самой рыжей козы! Козе, извиняюсь, хотелось секса (а может любви) и орала она при этом нечеловеческим (и не козлиным тоже, если уж на то пошло) голосом, козел при этом ее почему-то игнорировал, хотя коза была весьма симпатичной, а козел явно не был геем, потому что уделял внимание другим козам. В общем, был там какой-то внутренний конфликт, и коза была просто в отчаянье. Так вот, Давид так проникся ее женской долей и так увлекся всей глубиной ее эмоций, что чуть не закончил всю много-джиговую карточку на нашем фотоаппарате. Он снимал эту козу в фас и профиль, крупным планом и в полный рост, со вспышкой и без, и спасло нас только то, что Ади в какой-то момент проголодался. Из уважения к вам и вашему времени, представляю только пять портретов этой самой козы, наилучшим образом передающие всю драматичность ситуации; конечно же, в серии не обошлось без трактора и еще небольшого количества осенних видов.
